Бомбовый геноцид США и Великобритании в Европе

Общая площадь изображения руин составляет более 3000 кв. м, но показывает только малую часть того, чем стал Дрезден после бомбардировки — площадь его разрушения в 4 раза превышает площадь поражения японского Нагасаки после ядерной бомбардировки, а количество жертв почти в 2 раза превысило число погибших в Хиросиме или Нагасаки. Бомбардировка Дрездена — самое кровавое военное преступление как минимум в Европе. Превзошел ее только американский авианалет на Токио, хотя цифры погибших в обоих случаях близки и точно их установить не удалось до сих пор.

В Германии грустно шутят, что во время войны эсэсовцы сжигали вместе с жителями села, а английские и американские летчики — города. Хотя первыми массированную бомбардировку города осуществили именно немцы 14 мая 1940 года. Они выдвинули ультиматум с требованием капитуляции гарнизону голландского города Роттердам, пригрозив, что в противном случае город будет подвергнут бомбардировке. Несмотря на то что голландские войска капитулировали, 60 бомбардировщиков Не-111 атаковали город и сбросили 97 тонн бомб, погибли около 1000 жителей — нацисты утверждали, что им не успели сообщить о капитуляции.

В ответ на это уже на следующий день английская авиация начала бомбить Германию. Потом была воздушная битва за Англию, где самым пострадавшим от бомбардировок городом стал Ковентри — от нацистских бомбардировок там погибли 1236 человек. Эти цифры потерь преимущественно гражданского населения тогда казались ужасными, но они не идут ни в какое сравнение с тем, что сотворила англо-американская авиация позже в Германии.

При бомбардировке Германии британцы вначале использовали тактику точечных ударов. Об их точности говорит тот факт, что всего 20% бомб попадали в цель. И при этом такими считались бомбы, упавшие в радиусе 5 миль (около 8 км) от цели. Анализируя результаты авианалетов, немцы часто не могли определить не только какой военный объект, но даже какой город бомбили союзники. К тому же поврежденные военные объекты быстро восстанавливались.

Тогда командование британских и американских ВВС пришло к выводу, что единственный ресурс, который невозможно быстро восстановить, — человеческий. К тому же стало ясно, что в цель меньшую, чем город, их авиация попасть не может. Была еще надежда, что после огромных потерь в тылу немцы восстанут против нацистского режима. Началась пропагандистская кампания среди летчиков о том, что рабочие на военных заводах такие же враги, как и солдаты на фронте, и, бомбя жилые кварталы, можно оставить их без домов, хотя всем было понятно, что и без жизни тоже.

Четырнадцатого февраля 1942 года британские ВВС получили директиву бомбежек по площадям, в которой говорилось: «С нынешнего момента операции должны быть сфокусированы на подавлении морального духа вражеского гражданского населения, в частности — промышленных рабочих». На следующий день командующий британскими ВВС сэр Чарльз Портелл открыто написал командующему бомбардировочной авиацией Артуру Харрису: «Я полагаю, вам ясно, что целями должны быть районы жилой застройки, а не верфи или заводы по производству самолетов».

Так началось то, что в современной Германии многие называют «бомбовым геноцидом». Существует легенда, что во время войны Артура Харриса остановил полицейский и сказал, что он едет на машине с большой скоростью и может по неосторожности убить человека.

Артур Харрис рассмеялся и сказал: «Я каждую ночь убиваю сотни людей». 

Для более эффективного уничтожения немецкого населения Артур Харрис привлек специалистов. Британские пожарные советовали, как мешать работе по тушению пожаров их немецких коллег, строители — как проще разрушать и поджигать здания. Выяснилось, что в немецких городах с их узкими средневековыми улочками огонь распространяется очень быстро. Деревянные чердаки были идеальным местом для возникновения пожара, и если выбить в доме все окна и двери, то благодаря воздуху, проходящему через них, весь дом превращался в гигантский камин. На основе этих данных был выработан метод бомбардировки, вызывающий огненный шторм.

Первая волна бомбардировщиков сбрасывала так называемые воздушные мины — специальные фугасные бомбы, которые несли в себе 650 кг взрывчатки. Уже в 1943 году появились воздушные мины с 2,5 т, а потом и с 4 т взрывчатки длиной в 3,5 м. В результате взрыва воздушных мин с домов срывало черепицу, выбивало окна и двери. Затем появлялась вторая волна бомбардировщиков, которые сбрасывали тысячи зажигательных бомб.

Вспыхивали сотни домов, и постепенно пожары сливались в один гигантский. Город превращался в огромную печь, которая засасывала в себя кислород из окрестностей. В результате возникал ветер скоростью 200-270 км в час, который сдувал людей прямо в эту печь, и они сгорали заживо. Погибали и те, кто находился в хорошо защищенных бомбоубежищах, — они задыхались из-за отсутствия кислорода.

Первым ощутил на себе новую тактику город Любек в ночь с 28 на 29 марта 1942 года: 234 бомбардировщика сбросили на него около 400 тонн бомб, в том числе 25 тысяч зажигательных устройств, и в результате образовался огненный шторм.

Артур Харрис по этому поводу заявил: «Любек сгорел в огне, потому что он был городом средних размеров, имевшим некоторое значение как порт с расположенными поблизости доками для постройки подводных лодок. Он не был целью первостепенной важности, однако мне кажется, что лучше уничтожить средний промышленный город, чем потерпеть неудачу при попытке разрушить крупный».

Уничтожение гражданского населения постепенно набирало обороты. К британским ВВС присоединились американские, увеличивалось количество бомбардировщиков, их грузоподъемность, мощность авиабомб. Соответственно росло и число жертв. Если при бомбардировке Кельна в ночь на 31 мая 1942 года погибли меньше 500 жителей, то при бомбардировке Гамбурга в ночь на 28 июля 1943 года — более 40 тысяч.

Вдохновленный кровавыми «успехами», Чарльз Портелл в августе 1943 года объявил о необходимости уничтожить не менее 900 тысяч гражданских лиц, тяжело ранить миллион и полностью разрушить 20% жилого фонда, а его подчиненный Артур Харрис обратился к немцам через листовки, которые сбрасывали при бомбардировках: «Мы выбомбим Германию — один город за другим. Мы будем бомбить вас все сильнее и сильнее, пока вы не перестанете вести войну. Это наша цель. Мы будем безжалостно ее преследовать. Город за городом: Любек, Росток, Кельн, Эмден, Бремен, Вильгельмсхафен, Дуйсбург, Гамбург — и этот список будет только пополняться».

В середине 1944 года бомбардировки Германии резко сократились: союзники высаживались в Нормандии, и бомбардировочная авиация была перенаправлена на поддержку сухопутных войск во Франции. Зато в конце 1944 года бомбы на Германию стали падать с новой силой. Своей высшей точки бомбовый геноцид достиг в Дрездене.

Перед его бомбардировкой командирам экипажей прочли директиву командования ВВС: «Дрезден, седьмой по размеру город Германии, немногим меньше Манчестера. Это крупнейший неприятельский центр, до сих пор не подвергавшийся бомбардировкам.

В середине зимы, когда беженцы стремятся на запад, а войскам нужны дома для постоя и отдыха, каждая крыша на счету. Цель атаки — ударить врага в самое чувствительное место, за линией уже прорванного фронта, и предотвратить использование города в дальнейшем; а заодно и показать русским, когда они придут в Дрезден, на что способны королевские ВВС».

К середине февраля 1945 года наши войска находились всего в 200 км от Дрездена. На конференциях в Тегеране и Ялте Германия уже была разделена и было известно, что Дрезден войдет в советскую зону. Таким образом, бомбардируя Дрезден, союзники фактически уничтожали не германское производство, а все, что могло достаться СССР. К началу войны в Дрездене проживало 642 тысячи человек.

К этому надо прибавить огромное количество беженцев, бегущих от наступающей Советской армии. Их учет уже практически не велся. К моменту бомбардировки по разным подсчетам там находилось от 100 тысяч до 200 тысяч беженцев. Они бежали от «русских варваров», надеясь на помощь гуманных англичан и американцев. Вскоре они встретились с «гуманизмом» последних.

Обстановку в Дрездене накануне бомбардировки хорошо описала Бригита Крюгер:«В город прибывали непрерывном потоком беженцы. Они располагались прямо на улицах и, дрожа от холода, разжигали костры. Была масленица. В залах и шатрах циркачи давали представления, туда набивалось множество народа, чтобы хоть немного отвлечься от повседневных тягот.

Школьницы в нарядных национальных костюмах ходили по улицам, пели песни, читали стихи. Люди в большинстве своем встречали их с грустными улыбками, но настроение они поднимали. Я до сих пор вздрагиваю при мысли, что все эти девочки заживо сгорели всего через сутки».

Жители Дрездена рассказывали, что их город не будут бомбить, так как союзники решили сделать его после войны столицей Германии вместо разрушенного Берлина. Так успокаивали себя жители многих городов Германии. В Вюрцбурге уверяли друг друга в том, что их не бомбят из-за того, что в местном университете в молодые годы учился Черчилль, жители Ганновера верили, что на них не падают бомбы из-за того, что английская королева принадлежит к Ганноверской династии, а в Вуппертале решили, что их город известен во всем мире своей набожностью и его не тронут те, кто воюет с безбожниками-нацистами. Очень скоро жители всех этих городов узнали, как жестоко они заблуждались.

Массированная бомбардировка началась 13 февраля 1945 года в 22 часа и 9 минут. Самолеты наведения сбросили осветительные бомбы, обозначившие центр города. Этот факт доказывает, что англо-американскую авиацию интересовали не промышленные объекты на окраине и не железнодорожный узел, а именно жилые кварталы старого города. 244 бомбардировщика проходили освещенные точки и расходились после этого веером по заранее определенным курсам, непрерывно сбрасывая бомбы.

Через три часа прилетела вторая волна из 528 бомбардировщиков и начала сбрасывать зажигательные бомбы, уничтожая работающих пожарных и вышедшее из убежищ население. После первой атаки система оповещения об авианалетах была выведена из строя и вторая, более мощная волна застала дрезденцев врасплох. Люди заметались по улицам, бросились в подвалы и бомбоубежища.

Образовался огненный шторм, температура в его эпицентре достигала 1500 градусов. Дьявольский пылесос, засасывающий людей в адский котел, был так силен, что переворачивал грузовики, смахивал с рельс железнодорожные вагоны. Даже английские летчики на высоте 6 км ощущали его температуру.

«По моим оценкам, огненное море покрыло около сорока квадратных миль, — вспоминает один из них. — Жар из топки под нами можно было ощутить даже в кабине. Все небо было ярко окрашено оттенками алого и белого цветов, и свет внутри самолета был жутковатым, каким иногда бывает осенний закат.

Нас охватил такой ужас от этого внушающего страх пламени, что, прежде чем лечь на обратный курс, мы довольно долго в одиночестве кружили над городом, совершенно подавленные нашим представлением о том кошмаре, который творился там, внизу. Яркое свечение, сопровождавшее то массовое уничтожение, можно было видеть еще и полчаса спустя после того, как мы покинули это место».

О том, что происходило внизу, рассказали чудом выжившие немцы.

Норберт Альт: «Я видел молодых женщин с детьми на руках — они бежали и падали, их волосы и одежда загорались, и они страшно кричали до тех пор, пока падающие стены не погребали их». Артур Бадум: «Люди, попавшие в огненный смерч, умерли страшной смертью: ураганный ветер подхватывал их и бросал прямо в пекло, где горело даже то, что гореть не могло».

Некоторые люди пытались спастись в старых колодцах, емкостях для хранения воды — и сварились там заживо. Вода в них испарилась наполовину. Плавился и тек, как лава, асфальт — и люди залипали в нем.

Петер Радеманн написал своей матери через неделю, 22 февраля: «Мне никогда не забыть картины того, что, очевидно, было матерью и ребенком. Они скрючились, впеклись друг в друга и в асфальт. Их только что от него оторвали. Ребенок, скорее всего, находился под матерью, потому что еще можно было ясно различить его контуры и обнимающие его материнские руки».

Немецкий солдат Отто Бауманн, участвующий в спасительных работах, вспоминал: «Множество людей на улицах влипли в асфальт, и мы были вынуждены отдирать их от асфальта лопатами. От людей оставались огарки в метр длиной, похожие на короткие обуглившиеся бревна. Не менее страшной была участь тех, кто прятался от бомб в наглухо закрытых бомбоубежищах и подвалах жилых домов.

Наверху ведь бушевал огонь, и температура внутри поднималась настолько, что кухонная утварь, оказавшаяся в убежищах, превращалась в сгустки расплавленного металла. В одном из убежищ обнаружили лишь слегка волнистый слой пепла — это было все, что осталось от двух-трех сотен стариков, женщин и детей, прятавшихся там от бомб союзников».

Гюнтер Беннинг: «У трамвайного депо, уткнувшись лицом в меховое пальто, лежала женщина лет тридцати, совершенно нагая. В нескольких ярдах от нее лежали два мальчика, лет восьми-десяти. Лежали, крепко обнявшись. Тоже нагие. Везде, куда доставал взгляд, лежали задохнувшиеся от недостатка кислорода люди. Видимо, они сдирали с себя всю одежду, пытаясь сделать из нее подобие кислородной маски».

Вот как описывал Дрезден через две недели после бомбардировки швейцарец Лотар Брандт, сотрудник Красного Креста: «Я видел оторванные руки и ноги, изувеченные тела и головы, раскатившиеся по сторонам улиц. На площадях тела все еще лежали так плотно, что идти приходилось с предельной осторожностью. Повсюду мертвецы, мертвецы и только мертвецы. Некоторые совершенно черные как уголь. Другие совсем целехонькие, словно во сне. Женщины в праздничных фартуках, женщины с детьми, сидящие в трамваях, как будто они чуть-чуть задремали.

Много женщин, много девушек, много маленьких детей, солдаты, которых можно было распознать лишь по металлическим бляхам от ремней, и почти все были обнаженными. Некоторые трупы сбились в группки, словно это цеплянье друг за друга могло спасти их от смерти. Из некоторых завалов торчат руки, головы, ноги, размозженные черепа. Большинство людей выглядят, как будто их надули, с желтыми и коричневыми пятнами на телах. На некоторых еще тлела одежда».

И таких свидетельств сотни.

Когда кошмарная ночь прошла и настал день 14 февраля, это не облегчило участь дрезденцев. В 10.30 прилетели 316 американских бомбардировщиков В-17, и на город обрушились еще 782 тонны бомб. Именно в Дрездене американцы впервые применили напалм. На город сбрасывали канистры со смесью белого фосфора и каучука. Когда канистра разбивалась от удара об землю, фосфор от контакта с воздухом воспламенялся и горящая смесь разбрызгивалась во все стороны. Погасить ее было нельзя ни водой, ни песком.

Маргарет Фрайер, испытавшая на себе воздействие напалма, так описывает это: «Мое лицо представляло собой сплошную массу волдырей, так же как и руки. Глаза могли смотреть лишь через узкую щелочку, поскольку веки вздулись от ожогов, все тело было изрыто маленькими черными ямочками». Черные ямочки — это капли напалма, которые прожигали до костей кожу и мышцы человека.

Множество людей, спасаясь от огня, собрались на берегу реки Эльба. Туда же врачи и медсестры перенесли раненых из 19 военных госпиталей. После того как американские бомбардировщики сбросили на город свой бомбовый запас и стало ясно, что никаких средств ПВО в городе нет, истребители сопровождения Р-51 Mustang снизились и на бреющем полете прошли вдоль Эльбы, расстреливая из пулеметов всех, кто там был. Обстреляли они и колонну спасательных машин, прибывающую в город.

Американский удар по Дрездену должен быть еще более смертоносным, но 60 бомбардировщиков сбились с пути и разбомбили по ошибке Прагу. Это уникальная американская бомбардировка — во время нее не был убит или даже ранен ни один немецкий солдат, зато погиб 701 житель чешской столицы. О ней в нынешней Чехии вспоминать не любят, чтобы не раздражать заокеанских друзей-хозяев. Зато ежегодно проклинают Россию, вспоминая события 1968 года, хотя тогда погибли 108 чехов и словаков в основном в результате несчастных случаев и вооруженного сопротивления.

Сотворенного в Дрездене американцам показалось мало, и они прилетели бомбить и на следующий день — 15 февраля. Правда, на сей раз бомбили пригороды, пытаясь повредить железнодорожную станцию и военные заводы по производству прицелов и противогазов. Но так как, в отличие от бомбардировки жилых кварталов, здесь нужна определенная точность, то бомбардировка закончилась практически безрезультатно.

Второго марта окраины Дрездена снова атаковали 406 бомбардировщика В-17, а 17 апреля — 580. Результаты были снова неутешительные: ж/д мост, станция и аэродром благополучно дожили до конца войны, а заводы получили незначительные повреждения. Согласно официальному полицейскому отчету, по результатам бомбардировок 13–15 февраля 1945 года из военных объектов были уничтожены только командный пункт во дворце Ташенберг и 19 госпиталей. С военной точки зрения результаты бомбардировок ничтожны.

Зато в уничтожении мирного населения результаты были впечатляющие. Трупов было столько, что их невозможно было не только опознать, но и похоронить. Чтобы избежать эпидемий, из рельсов и камней на центральной площади Дрездена Альтмаркт создали штабеля, на которых укладывали сотни трупов и сжигали их. Пепел и недогоревшие останки выбрасывали в Эльбу. При разборе завалов в гинекологической клинике в районе Йоханштадт были найдены трупы 45 беременных женщин. Только в 1947 году были вытащены все трупы из бомбоубежищ и подвалов. Во многих из них люди погибли от удушья, а затем под воздействием высокой температуры высохли и превратились в мумии. Фотограф Рихард Петер сделал сотни фотографий таких мумий.

Прошло уже 74 года, а так до сих пор точно неизвестно, сколько людей погибло в Дрездене. До войны в городе проживало 642 тысячи человек. Потом множество взрослых мужчин были мобилизованы в армию, но затем пришли сотни тысяч беженцев, а после войны и часть мужчин вернулась, поселились там также немцы, выселенные из Польши и Чехословакии. Тем не менее по результатам первой послевоенной переписи население Дрездена составило всего 369 тысяч человек. Исходя из этих и других данных, большинство ученых считают, что путем авианалетов в Дрездене было убито около 135 тысяч человек.

Их массовое убийство потрясло весь мир. То, что это было актом терроризма, неофициально признал даже Уинстон Черчилль, который в телеграмме генералу Гастингсу Исмэю написал: «Мне представляется, что наступил момент, когда следует пересмотреть вопрос о бомбардировках немецких городов, проводимых под разными предлогами ради возрастания террора. В противном случае мы получим под свой контроль полностью разоренное государство. Разрушение Дрездена остается серьезным предлогом против проведения бомбардировок союзниками. Я считаю, что необходимо более тщательно сосредоточиться над такими военными целями, как нефть и коммуникации непосредственно за зоной боевых действий, нежели над явными актами террора и бессмысленных, хотя и впечатляющих, разрушений».

Однако мнение премьер-министра Великобритании тогда уже мало что значило — все решали США и то, что они называли «моральные бомбардировки», продолжилось. До конца войны были стерты с лица земли Вюрцбург, Хильдесхайм, Падерборн, Пфорцгейм — небольшие города, имеющие важное значение для немецкой культуры и образования.

В годы холодной войны родился миф о том, что в массовых убийствах в Дрездене виновен …Сталин! Якобы именно он попросил союзников на Ялтинской конференции разбомбить этот город. Сейчас, когда рассекречены материалы Ялтинской конференции, ясно, что это ложь. Советская делегация просила разбомбить только железнодорожные узлы Берлина и Лейпцига, чтобы помешать вермахту осуществлять переброску войск с Западного фронта на Восточный. Тем не менее это вранье продолжает тиражироваться многими СМИ. Для обеления США и Великобритании стало уменьшаться количество мирных жителей, убитых в Дрездене. Теперь в западных СМИ стали массово утверждать, что в Дрездене погибли 25 тысяч человек.

Это основывается на том, что примерно столько выдала свидетельств о смерти в результате бомбардировки городская администрация. Логика получается интересная: если погибшего опознали, похоронили и документ об этом выдали, то он жертва, а если он обгорел до неузнаваемости или сгорел полностью и свидетельства о его смерти нет — то англо-американская авиация тут ни при чем. Пример «гибкости» показала британская BBC, гордящаяся своей объективностью, которая в радиопередаче 2005 года сообщила о 130 тысячах погибших при бомбардировке Дрездена, а в радиопередаче 2007 года — о 25 тысячах. Более того, в 2008 году по поручению администрации Дрездена вопрос о количестве жертв изучала группа немецких историков и пришла к выводу, что погибших вообще 18 тысяч. Они, очевидно, считают, что в 1945 году при выдаче свидетельств о смерти ошиблись 7000 раз.

После войны в ГДР о бойне в Дрездене как о «военном преступлении капиталистических держав против немецкого народа» говорили часто и охотно. Ежегодно в 22.09 13 февраля была минута молчания, по всей стране в церквях били колокола. В ФРГ Дрезден ничем не выделяли среди других разбомбленных немецких городов, да и о ковровых бомбардировках Германии старались говорить и писать по минимуму. Такая же ситуация сохраняется до сих во Франции, где существует неофициальный запрет на публикации о гибели 60 тысяч французов, когда США и Великобритания стирали с лица земли оккупированные города Лорьян, Сен-Назер, Бордо, Ла-Рошель, Нант. После того как ГДР была присоединена к ФРГ, традиция почитать память убитых в Дрездене стала распространяться и на запад Германии.

Это вызвало тревогу у властей ФРГ. Главным памятником бомбовому геноциду в Дрездене были руины собора Фрауэнкирхе, который не восстанавливался и служил напоминанием о жертвах авианалетов, подобно тому как разбомбленное здание министерства обороны в Белграде служит памятником о воздушной агрессии США и их союзников по НАТО в 1999 году. Собор быстро восстановили, и в 2005 году на его открытие, несмотря на возмущение дрезденцев, пригласили послов США и Великобритании в Германии. Своеобразной компенсацией исчезновения памятника о массовом убийстве стало открытие музея «Панометр», о котором я рассказал в начале статьи. Его экспозиция великолепна, сочетание изображений, подсветки и звуков создают подлинное ощущение гигантской трагедии.

Правда, прежде чем попасть к самой панораме, надо пройти через два зала, в которых обосновывается новая трактовка властями ФРГ произошедшего в Дрездене: среди погибших было немало преступников, а значит вина США и Великобритании не так и велика. В этих залах рассказывается, как Дрезден перед войной посещал Гитлер, о том, что его имя носила центральная площадь, про то, как в городе штурмовики сжигали книги. Про то, что, согласно исследованию Союза немецких библиотекарей, в результате англо-американских бомбардировок было сожжено в 185 раз больше книг, чем их сожгли нацисты за все 12 лет своего правления, разумеется, не говорится.

Процитированы слова местного художника Отто Грибеля, произнесенные, после того как штурмовики в ночь на 10 ноября 1938 года сожгли синагогу: «Этот огонь еще вернется к нам». К сожалению, панорама разрушенного Дрездена демонстрируется только 5 месяцев в году, а в остальное время демонстрируется панорама города в XVIII веке.

По-прежнему ежегодно 13 февраля тысячи людей со всей Германии приезжают в Дрезден на траурные мероприятия. В 2017 году на них обер-бургомистр Дирк Хильберт вызвал возмущение горожан, заявив, что «в Дрездене были не только жертвы войны, но и целый ряд преступников». Так как преступники есть в любом городе, то, следуя логике главы Дрездена, все их надо бомбить. Ввиду того что в этих мероприятиях принимают участие и крайне правые группировки, многие немецкие проправительственные СМИ пытаются их представить как неонацистский шабаш. Это неправда, так как подавляющее большинство присутствующих являются убежденными антифашистами.

Когда я приехал в центр Дрездена, то наряду с прекрасной картиной его церквей, дворцов и памятников я был поражен тем, что большинство из них до сих пор носят черные следы огненного шторма. Огонь был такой силы, что даже длинная каменная набережная Эльбы 74 года спустя во многих местах — черного цвета. И это тоже своеобразный памятник не только сожженным жителям Дрездена, но и всем 600 тысячам немцев, погибших в результате бомбардировок США и Великобритании.

Семьдесят тысяч из них были детьми.

Федеральное агентство новостей