КНР активизируется в регионе Центральной и Южной Азии
На нынешнем этапе “Большой мировой игры” непрерывно возрастает роль всего происходящего в регионе Центральной и Южной Азии (ЦЮА). Под которым здесь будет подразумеваться обширная территория, с располагающимися на ней сегодня не менее десятком стран. От Казахстана на севере до Шри-Ланки на юге и от Непала на востоке до Ирана на западе.
Все они резко различаются между собой размерами территорий, численностью населения, уровнем экономического развития и, следовательно, значимостью в той самой “игре”. В него входит, например, Индия, которая является сегодня одной из де-факто ведущих мировых держав, обладающая, в частности, ядерным оружием. Как, впрочем, и другой весомый региональный игрок, каковым является Пакистан.
На протяжении всей истории человечества данный регион привлекал к себе внимание основных на данный момент мировых игроков. Из самых ранних упомянем империю Александра Македонского, из последних США. Среди разного рода причин интереса к ЦЮА укажем, что этот регион всегда служил мостом, через который осуществлялась коммуникация Западной и Восточной цивилизаций. А, следовательно, возникал соблазн попытаться установить над ним “силовой контроль”.
Подобные попытки неизменно заканчивались неудачей. Главным образом по той причине, что очередной “контролёр” оказывался перед морем “местных” проблем, о самом существовании большинства которых заранее даже не догадывался. И потому, через некоторое время после прибытия в регион в целях установления того самого “контроля”, очередной пришелец, истребив массу денег и людей, рано или поздно осознавал, что всё бесполезно. И с этим ощущением убирался из данного региона.
Внешне мягко и умело прошло завершение здесь столетней миссии по установлению “контроля” Соединённым Королевством. Сигналом в стиле “дальше, ребята, без нас” стал принятый летом 1947 г. законодательный акт британского парламента, в соответствие с которым из бывшей “Британской Индии” выделялись два независимых государства “Республика Индия” и “Исламская Республика Пакистан”.
С целью же снятия каких-либо подозрений относительно соучастия в провоцировании назревавшей катастрофы (следы которой до сих пор служат одной из главных компонент общего состояния турбулентности в данном регионе) в основу упомянутого акта была заложена так называемая “Лахорская декларация”. Она была составлена в 1940 г. группой исламских активистов, претендовавших на представительство всех мусульман “Британской Индии”. Выражаясь специфическим сленгом, тем самым Лондон “вовремя сделал ноги” из региона, которой находился “на пороге грандиозных” неприятностей.
Гораздо менее умело, а внешне просто топорно (и даже позорно) спустя 75 лет та же, по сути, процедура была проделана нынешним “старшим братом” Лондона, то есть Вашингтоном. Когда администрацией Джо Байдена был завершён длительный (растянувшийся на несколько лет) процесс военного ухода США из Афганистана. Который является страной, вобравшей в себя едва ли не все проблемы региона, всегда находившейся в фокусе ведущихся здесь политических игр.
С уходом же отсюда США с неизбежностью наступает черёд окунуться в комплекс переплетающихся здесь региональных проблем новой ведущей мировой державы, каковой становится КНР. Причём, если СК и США располагаются очень далеко от региона ЦЮА и потому могли позволить себе (с немалыми издержками, но всё же) просто покинуть его, то Китай подобной “опции” заведомо лишён.
Хотя бы потому, что ЦЮА находится рядом с ним, то есть буквально “под боком”, а многие из характерных для этого региона проблем присутствуют и на обширной части китайской территории. Например, той же “религиозной” природы. Эта последняя очевидным образом наблюдается в гигантских по занимаемой площади Тибетском и Синьцзян-Уйгурском автономных районах и тесно переплетается с ней же в Индии, Пакистане, том же Афганистане, странах Центральной Азии.
Однако неизбежность для Китая перспективы возложения на себя тяжкого бремени вовлечения в процесс решение разного рода “местно-региональных” проблем имеет под собой значительно более широкую подоплеку, обусловленную самим фактом его становления в качестве глобальной державы. А это значит, что далее не удастся ограничивать (как это было до сих пор) своё возрастающее присутствие в том или ином регионе мира “чисто экономической” компонентой. То есть уже в ближайшей перспективе не получится придерживаться стратегии: “Мы вам строим дороги, мосты, промышленно-энергетические объекты, школы, больницы и не вмешиваемся в ваши внутри-и внешнеполитические дрязги”.
Собственно, в процессе реализации указанной стратегии уже давно обозначались сбои. Периодически подрываются автобусы с китайскими специалистами, занимающиеся делом, которое выглядит весьма полезным для страны пребывания. Что имеет простое и вполне понятное объяснение: упомянутая “полезность” очевидна для некоторой страны “вообще”, но не для того или иного населяющего её “меньшинства”.
С определёнными оговорками, которые здесь нет необходимости обсуждать, руководство Пакистана (подчеркнём, независимо от партийной принадлежности) позитивно оценивает сам факт реализации грандиозного проекта по строительству промышленно-транспортного “Китайско-Пакистанского экономического коридора”. Однако сепаратистскими группировками пакистанской провинции “Белуджистан” тот же КПЭК рассматривается в качестве угрозы “справедливой борьбе белуджей за независимость от ненавистного режима в Исламабаде”.
Примерно те же слова относительно упомянутого проекта наверняка произносят и лидеры пуштунских сепаратистских группировок, которые позиционируют себя в качестве представителей народа, занимающего обширную трансграничную территорию нынешних Афганистана и того же Пакистана. Не ограничиваясь при этом словами и тоже подрывая иногда автобусы с теми же китайцами на “пуштунском” участке КПЭК.
Не забудем и про крайне важный момент, обусловленный тем, что упоминавшиеся выше два предыдущих “контролёра”, уходя из региона, не забрали с собой свои интересы. Которые, однако, будут достигаться теперь методами, отличными от прямого военного вмешательства. Хотя и очередное использование этого последнего исключать нельзя. Пока же можно лишь говорить о том, что общая турбулентность в ЦЮА и террористического плана “эксцессы” в нём на руку упомянутым выше бывшим “контролёрам”.
Таков в общих чертах фон, на котором происходит активизация всестороннего присутствия (повторим, вынужденно-неизбежного) в данном регионе Китая. Что, в частности, проявляется во всё большей его политико-дипломатической активности в ЦЮА, особенно заметной в последние месяцы.
Речь идёт о нескольких состоявшихся в это время мероприятиях многостороннего формата. Из которых прежде всего укажем на встречи министерского уровня, проведенные в рамках ШОС на территории Индии, являющейся в нынешнем году хозяйкой всех мероприятий данной организации. Знаковый характер носил скорее сам факт прибытия на территорию Индии министров (сначала обороны, а затем иностранных дел) КНР, а также их переговоров с индийскими коллегами. Столь же примечательный характер имел факт (далеко заранее не предопределённый) приезда в Индию и участие в работе ШОС руководителя МИД Пакистана Билавала Зардари. Пакистанский министр обороны от такой поездки ожидаемо воздержался.
На авторский взгляд, всё это свидетельствует о главном: перспектива развития ситуации в треугольнике “КНР-Индия-Пакистан” вовсе не выглядит безнадёжно-негативной. Существенным (если не определяющим) образом характер указанной перспективы будет зависеть от уровня мастерства, которое теперь необходимо проявить Пекину в новой для него роли одного из двух ведущих глобальных игроков. Указанное мастерство особенно потребуется в процессе удержания Индии от полного скатывания в “дружеские объятия” всё тех же США и СК.
Из Индии министры иностранных дел КНР Цинь Ган и Пакистана Б. Зардари отправились на родину второго, где к ним присоединился коллега из временного правительства Афганистана Амир Хан Муттаки. В Совместном заявлении, принятом по итогам трёхсторонних переговоров, прошедших 6 мая в Исламабаде, обратила на себя внимание запись о недопустимости использования территорий всех трёх стран какими-либо террористическими группировками. Включая так называемый Пакистанский Талибан (запрещён в РФ), который и осуществляет упоминавшиеся выше вооружённые акции пуштунов в пакистанской провинции “Хайбер-Пахтунхва”. Дело за практическим исполнением данной записи правительством Афганского Талибана (тоже запрещённого в РФ).
Тремя неделями ранее схожее по целеполаганию мероприятие было проведено в Самарканде. Его участниками наряду с руководителем МИД КНР Цинь Ганом были министры иностранных дел РФ С.В. Лавров и Ирана Х.А. Абдоллахиан, а также государственный министр по иностранным делам Пакистана Хина Раббани Кхар.
Наконец, из череды свидетельств возрастающей активности КНР в обсуждаемом регионе отметим состоявшуюся 27 апреля в Сиане, столице китайской провинции Шэньси, встречу всё того же Цинь Гана с коллегами из пяти стран Центральной Азии. Главным итогом данной встречи стало заявление о запланированном на середину мая саммите, в котором примут участие лидер КНР Си Цзиньпин и руководители всех пяти упомянутых выше стран.
Остаётся только пожелать успеха руководству КНР в реализации новой для него и крайне непростой миссии инициатора по урегулированию проблем в регионе Центральной и Южной Азии.
Похожие материалы:
ОБРАЩЕНИЕ Парламентской Ассамблеи Организации Договора о коллективной безопасности к народам государств – членов Организации и парламентариям стран мира в связи с 80-летием Победы советского народа в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов и антигитлеровской коалиции во Второй мировой войне
Виктор Васильев: «Задача ОДКБ – наращивать собственный потенциал»
Переход на латинский алфавит в Центральной Азии оказался непростым
Нерушимое братство: 25 лет Союзному государству